воскресенье, 01 апреля 2018
Автор: Ильмарэ
Бета: AirelinnaРазмер: драббл, 766 слов
Пейринг/Персонажи: Амон Котаро, Киришима Тоука
Категория: джен
Жанры: ау, драма, songfic
Рейтинг: G
Примечаниe: вдохновлялась песней Мельницы «Война».
Размещение: запрещено без разрешения автора
Лежит здесь: ficbook.net/readfic/6704485В воздухе мечется колючая снежная пыль, не давая поднять голову, пронизывающий ветер вырывает из закоченевших пальцев край плаща. Где-то хлопает незакрепленная ставня, а бесприютная вьюга завывает тоскливо среди чадящих каминных труб.
Амон поднимает взгляд, прикрывая свободной рукой лицо от колкой ледяной крошки, – все вокруг потонуло в неверном белом мареве, и только раскисшая дорога под ногами темнеет грязным месивом.
читать дальше
Порой так случается, что внутри штормит сильней, чем снаружи, – тогда хочется просто упасть, отдавшись на волю стихии, собственного отчаяния и ледяного ветра, тянущего из отверстой раны где-то внутри – и кажется, что сил бороться не осталось и можно только раствориться, перестать существовать. В такие ночи главное – найти место, где можно переждать непогоду, занять себя делом или разговором, и глядишь – бездонная воронка в груди уже не воет издыхающим зверем, а мирно ждет в уголке своего часа.
В белесой круговерти теряются цвета и детали – так, что уже не узнаешь хорошо знакомых мест. Но в окне таверны на перекрестке теплится пламя свечи, приглашая зайти и согреться.
Амон стряхивает с плаща снег и шагает под кованую вывеску с нелепым названием «:re».
В таверне тихо – и правда, в такую погоду лучше сидеть дома. Амон подсаживается к стойке, не проронив ни слова. Плащ и отстегнутый от пояса меч ложатся рядом. Хозяйка таверны бросает в его сторону выразительный взгляд, но ничего не говорит, продолжая протирать вымытые чашки. Это даже приятно: что-то вроде демонстрации – ты здесь не чужой. Но кто тогда? Другом его тоже не назовешь.
Пламя свечи подрагивает, трепещет, отзываясь на порывы ветра снаружи.
Он рассматривает собственные руки, когда Тоука совершенно буднично сообщает:
– Вряд ли сегодня кто-то еще заглянет – незачем ждать. Но, если хочешь, можешь остаться, пока я не закрою таверну.
Перед ним появляется глиняная чашка с обжигающе горячим сладким вином. Тоука помнит, что он любит. Амону становится неловко от этого.
– Я ненадолго. Спасибо.
Запах вина и меда, такой уютный и теплый, будто бы способен перенести Амона в его прежнюю простую и понятную жизнь. Эта хрупкая иллюзия сохраняется, пока он обнимает горячую чашку ладонями.
Хорошо, что сегодня здесь оказалась именно Тоука, а не кто-то другой из работников таверны.
Потому что она знает.
Затяжная война, которую рыцари его ордена вели с жадной до человеческой крови нечистью, скрывающей лица под масками добропорядочных горожан, была жестокой и искалечила не одно поколение.
Что одни, что вторые не щадили друг друга, видя в противнике лишь кровожадное чудовище. Он проделал немалый путь, чтобы узнать, что нечисть – гули – в конечном итоге преследуют те же цели, что и рыцари: защитить себя и сородичей, выжить. Да и вообще не слишком отличаются от людей: так же надеются, страдают, испытывают боль и страх. Звучит как страшная беспримесная ересь. Но теперь даже это перестало быть важным – бывшие соратники убьют его не за это, а за то, что его самого не отличить от нечисти.
Стены мира содрогаются, по ним ползут зловещие трещины, с надежных некогда сводов сыплется штукатурка – привычное бытие становится так непрочно и грозит каждое мгновение обрушиться на его голову и погрести под обломками.
На кроваво-черной поверхности вина колеблется отраженное пламя свечи. Амон глядит на яркое пятно, пережидая, пока основы мира перестанут угрожающе трещать. Потом поднимает взгляд на Тоуку.
Едва ли они станут когда-то друзьями, но и врагами быть уже не смогут. Он будто видит Тоуку теперь другими глазами: она прошла тот же путь, она знает, каково это – жить в вечной битве, падать, терять и идти дальше. Они словно ветераны одной войны: могут молчать вместе об одном, когда боль от незаживающих ран слишком трудно переносить в одиночку.
– Тебе необязательно выслеживать врагов по ночам. Можно вести и иную борьбу, ты знаешь. Ты ведь можешь прийти сюда.
– Знаю. Спасибо. Но я не могу.
– А, – Тоука начинает складывать стулья, чтобы вымыть полы. – Все пытаешься отдать несуществующие долги.
– Если бы не они, мне бы следовало просто умереть.
Тоука останавливается и смотрит на него так, будто хочет пронзить взглядом, потом раздосадованно качает головой и возвращается к работе.
Амон допивает вино и встает, чтобы помочь ей убрать стулья.
– Глупо жить ради мести, ради чьей-то смерти. Этим никому не поможешь.
Она вдруг останавливается и смотрит прямо ему в глаза, будто впервые видит:
– Неужели тебя никто не ждет, Амон Котаро?
Вопрос похож на удар в солнечное сплетение – резкий и болезненный – и этим напоминает ему самую бестактную и поразительную женщину, из всех кого он знает.
– Они давно похоронили меня. И надеюсь, что забыли. Так всем было бы лучше.
Тоука не скрывает осуждения и бормочет себе под нос что-то вроде: «Напрасно ты так думаешь».
Таверна закрывается. Они прощаются и расходятся в разные стороны.
Редкие фонари выхватывают из темноты лишь небольшие участки вокруг да круговерть бесчисленных снежных мух. Если смотреть на них снизу, то кажется, будто они собираются в стаи и возвращаются к темным небесам, откуда просыпались по случайности.
Темнеет кровля декабря
Под звон полуночных штормов,
Да ты не спрашивай меня,
Лишь просто дай мне кров.
На сапогах твердеет грязь,
И как последним быть из нас?
И тянет черепицы скрип
Из горла медный хрип:
И он говорит ей — сестра, я слишком давно на этой войне
Когда вы пьете это ваше вино, я небом чувствую кровь —
В ней хватает и серебра, и стали, и соли, и гари огней,
И наши парни лежат в траншеях под гусеницами облаков.
Так вышло — я еще живой,
Или живой уже не я?
Она не смотрит на него,
Исчадье декабря.
А наша высадка в закат
Была прекрасна и грозна —
Сейчас допью, пора назад,
Не забывай, война.
И он говорит ей — сестра, я слишком давно на этой войне
Когда вы пьете это ваше вино, я небом чувствую кровь —
В ней хватает и серебра, и стали, и соли, и гари огней,
И наши парни лежат в траншеях под гусеницами облаков.
И еще он говорит ей — сестра, похоже, я не знаю ничего о войне,
Я до сих пор не постиг математику строя наших огненных кораблей,
А может, завтра я взгляну ей прямо в лицо и вдохну ее гнев,
И вместо меня останется дырка в небе или же дырка в земле.
Так вот, он говорит ей — сестра, мне некуда, некуда возвращаться, кроме войны,
Спасибо, слушай, мне правда с тобою сегодня было тепло;
А под огнем не помнишь вкуса вина, но не знаешь вкуса вины…
И он уходит обратно в ночь, тяжело подволакивая крыло.
Мельница, «Война».
Автор арта:
giraffe-sanoi.tumblr.com/post/159566098373
@темы:
фик,
tokyo ghoul